«Умеренный» исламизм в Дагестане: третья попытка легитимизации

1.Острота проблемы
После известных событий 1999, по истечении одиннадцати лет разгрома бандформирований, вторгшихся на территорию Дагестана со стороны Чечни, ситуация в связи с деятельностью экстремистских организаций как на Северном Кавказе, так и в целом в России вновь обострилась. По данным ИНТЕРФАКСа на январь 2008г., число преступлений экстремистской направленности в России за последние четыре года выросло примерно в три раза .
Особенно тяжелая ситуация сложилась в РД. Как следствие усилилась контртеррористическая активность государства против незаконных вооруженных формирований (НВФ). Если в 2008 году были уничтожены 77 членов НВФ, то за десять месяцев 2009 г.– 170 .
Автор не имеет полных данных за 2010 г., но, по информации печатных СМИ, только в сентябре месяце 2010 года были уничтожены 54 члена НВФ . По информации, озвученной Президентом РД на Съезде народов Дагестана 15 декабря 2010 г., за 4 месяца 2010 г. в РД уничтожены 120 боевиков. «По официальным данным за 2010г. количество терактов и покушений на милиционеров увеличилось почти вдвое» Для сравнения можно привести показатели другой северокавказской республики – Кабардино-Балкарии. По данным, которые были оглашены Президентом этой республики Арсеном Каноковым в октябре месяце 2010 г., «с начала года погибли 32 сотрудника милиции, 50 человек получили ранения, 21 бандит уничтожен» . То есть, 21 человек за 8 месяцев в Кабардино-Балкарии и 54 человека за один месяц в Дагестане.
В данной ситуации усиливается убежденность в необходимости поиска иных, мирных путей решения проблемы. Одним из подходов такого характера в РД обозначена возможная легитимизация деятельности умеренного крыла дагестанского салафизма, часто называемая в официальных кругах и в СМИ ваххабизмом. Вопрос о том, какими будут последствия такого хода развития событий, непростой, и однозначных ответов не имеет.

2.Умеренный ислам, умеренный исламизм.
В качестве идеологии противодействия радикализму в исламской среде, как в западной массмедиа, так и в арабском востоке, все чаще звучат идеи умеренного ислама, умеренного исламизма. Под этими понятиями в самой общей их интерпретации понимают мирно адаптирующийся к новым условиям, модернизирующийся ислам. Данный вопрос, так или иначе, тесно связан с историей ислама. Главное понятие исламской религии в отношении собственного развития – это иджтихад. В основе модернизма лежит процедура иджтихада – методов исламской адаптации к изменяющимся условиям. В современном российском исламе наиболее активно эта процедура используется в Джадидизме – в течении, возникшем в ханафитском мазхабе. В мировом исламе все более актуальным становится идея, связанная с более широким понятием «Умеренного ислама» (Аль-Вассатыя»). Идея «Вассатыя» – это призыв к «умеренности», «центризму», «срединному пути», которые находят свое выражение в Коране и Сунне. Данное направление в современных условиях находит свое организационное начало в Кувейте. Инициаторами проекта считают заместителя министра по делам вакфов и религиозных отношений Кувейта доктора Адель аль Фаляха и шейха Аисам Башира. «Аль-Вассатыя» нашла поддержку на Кавказе. Председатель Управления мусульман Кавказа (УМК) шейх-уль-ислам Аллахшукюр Пашазаде в июне 2009 года в ходе научно-практической конференции «Мусульмане СНГ за межконфессиональное и межнациональное согласие» поддержал эту идею . С поддержкой идей «Вассатыя», выступили муфтий Чечни Султан Мурзаев, Председатель Координационного центра мусульман Северного Кавказа Исмаил Бердиев. Пока что эти заявления не находят должной идеологической и практической реализации. В связи с этим можно предположить, что в лучшем случае упомянутые духовные лидеры считают умеренным тот ислам, который проповедуют: ни о каком иджтихаде пока речи нет. Намного раньше идею «Умеренного ислама» высказывал Председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин, пытающийся по новому осмыслить ислам. Под современным осмыслением ислама он понимает «современное прочтение, обновление» основополагающих исламских текстов, которое призвано развивать актуальные для наших дней аспекты учения ислама, «выявлять близкие и созвучные современности идеи и принципы…. Эти идеи и принципы должны помочь мусульманину не чувствовать разрыва, противоречия между учением и требованиям современности, успешно адаптироваться к реалиям наших дней» .
Идеи «Умеренного ислама» не нашли поддержки духовных лидеров официального (традиционного) ислама в Дагестане. Один из дагестанских богословов подверг критике Р. Гайнутдина за попытку заново осмыслить учение ислама о предопределении. Причем, его статью, полностью основанную на Коране, дагестанский «друг ислама» опровергал ссылками на труды местных богословов многовековой давности» . В другом случае жесткой критике подверглась позиция известного российского лидера исламского модернизма Рафаэля С. Хакимова. Против «Вассатыя» выступили даже отдельные представители дагестанской интеллигенции. Так, один из журналистов еженедельника «Новая жизнь», оценивая проект «Вассатыя» писал: «…ракурс «умеренного» ислама …является попыткой «подогнать» мусульман под «стандартный пакет» проталкиваемых западными спецструктурами идеи обустройства мира и это не может нас не настораживать ». В то же время, ни один из дагестанских критиков идеи иджтихада, «умеренного» ислама не предлагает ничего нового по сравнению со средневековыми нормами шариата для обустройства жизни мусульман в условиях глобализации.
Понятие «исламизм» синонимично ряду широко используемых в научном и религиозно-политическом дискурсе понятий, таких, как фундаментализм, ваххабизм, консервативный салафизм, исламский экстремизм. «Умеренный исламизм» – это, прежде всего, отказ от радикальных методов достижения основной цели – создания условий, при которых любые противоречия внутри общества и государства, где есть мусульманское население, а также межгосударственные отношения будут решаться на основе норм шариата. Основная цель радикального исламизма и «умеренного» исламизма по сути дела одна:
а) возвращение к основам ислама (салафизм, фундаментализм); б) объединение всех сфер жизни общества и государства под законами шариата (интегризм); в) теократизм – восстановление Аллаха как верховной власти; г) теономизм – прямое, буквальное и всестороннее применение норм шариата .
Главное, что отличает «умеренный» исламизм от исламизма – это отказ от терроризма – способа наносить врагу максимальный урон без учета любых долговременных последствий.
Иная, а по отдельным вопросам прямо противоположная позиция наблюдается в «умеренном» исламе. Здесь тоже речь идет о реализации в мусульманском образе жизни принципов «аль-Васатыя». В обоих направлениях идет ссылка на коранический аят, где сказано: «И вот объединили Мы вас в умеренной общине религиозной…» . М.-Н.О. Османов приводит различные истолкования «умеренности», проводимые Байдави, Ибн Касир. Он же говорит о том, что возможен и другой вариант перевода начала аята: «И создали Мы из вас общину среднюю [между крайностями во взглядах]» .
Принципиальное различие в истолковании этого аята между «умеренным» исламизмом и «умеренным» исламом заключается в их оценках светских ценностей. Эти различия проявляют себя в рамках общих тенденций развития консервативно-салафитского и традиционного направлений исламской мысли. Умеренность в первом случае означает не только отказ от радикальных, силовых методов решения исламских проблем, но и неприятие идей иджтихада, т.е. активной исламской адаптации. Так или иначе, умеренный исламизм не может проявить себя как «ислам переваривший время», если только он не перейдет на позиции конструктивного салафизма – салафизма, который не только пропагандирует идею возвращения к истокам, но и необходимости нового почтения сакральных текстов. Именно в этом основная проблема «усмирения» исламизма (не ислама!) как проявления салафизма. Такой переход означал бы коренное изменение сути этого течения в исламе, что сама по себе задача весьма сложная. «Новое прочтение» потребует от исламского мира не только колоссальных богословских усилий в формировании ислама «переварившего время», но и решения сложных проблем достойной конкуренции западному миру в социальной, экономической, культурной и других сферах.
В случае умеренного ислама речь идет об умеренности в несалафитском, традиционном ислама – исламе таклида. Это ислам в мазхабах, в которых ислам «праведных предков» претерпел существенные изменения в результате активного применения процедур иджтихада. Тем не менее, и в этом исламе в ходе исторического развития «двери иджтихада» оказались закрытыми. Это случилось примерно тысяча лет назад. Ввиду этого естественно, что не только исламизм, опирающийся на консервативно салафитскую идеологию, но и традиционный ислам нуждается в умеренности через возрождение традиций активного внедрения новшеств в исламский образ жизни. Для этого в исламе имеет место достаточно развитая система источников мусульманского права, которая по различным причинам не находит должного применения.

3.Умеренность в исламе: взгляд с запада
В западном политическом дискурсе умеренный ислам и умеренный исламизм часто рассматриваются как синонимы и противопоставляются радикальному исламизму. С этих позиций умеренному исламу предъявляются следующие требования.
1. Разделительной линией между «умеренным» исламом и радикальным исламизмом определяется «признание нерелигиозных источников права».
Данная позиция критикуется защитниками исламских традиций как отказ от «базовых ценностей ислама». В этом видится попытка «подогнать» мусульманский вероустав под стандартный пакет» пробиваемых мировым бомондом «общемировых глобалистских ценностей» стадного образца» . Эта критика не совсем корректна. Во-первых, глобализация – это явление, имеющее не только субъективные, даже и не столько субъективные, сколько объективные причины; кто из людей, обществ, государств, конфессий может противодействовать ее движению во времени. Во-вторых, в 2008 году глава Англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс высказался о неизбежности включения некоторых норм шариатского права в британское законодательство, что способствовало бы сохранению единства в британском обществе. Отсутствие ответных шагов навстречу означало бы попытку установления «одностороннего» мусульманского движения, необходимости в адаптации остального мира к исламу, тогда как этот процесс необходимо должен иметь обоюдную направленность.
С другой стороны, желание мусульман адаптироваться меняющемуся миру на основе традиционно исламских источников права имеет свои богословские проблемы, с которыми исламское мировое сообщество пока не справляется.
2. Отказ от идеи исламской государственности. Признание идей либерально-демократической организации общественной и государственной жизни.
Данное положение не принимается исламизмом. В частности в Дагестане оно не принимается представителями «умеренного» салафизма. Дагестан в составе России необходимо включен в либерально-демократические процессы экономического, политического, идеологического и иного характера. «Идея непротивления мусульман любым мусульманским правителям, если последние явно не отступают от веры» – вроде бы совершенно нормальная для мусульманина. Но для дагестанского «умеренного» салафита она неприемлема . А что, если этот правитель окажется вовсе не мусульманином? Особенно в республике, входящей состав светского государства?
3. Противостояние терроризму и насилию.

Такой «умеренный» ислам, его предлагаемый западом вариант требует глубокого осмысления мусульманским миром. Можно согласиться с тем, что его реализация требует отхода от некоторых базисных ценностей даже традиционного ислама, особенно по части источников мусульманского права. Еще более дискредитирует эту идею перед глазами мусульман доклад авторитетного научно-исследовательского центра RAND Corporation под названием «Налаживание сетевых организаций умеренных исламистов». Это второй доклад RAND Co. В первом докладе «Гражданский демократический ислам» главным образом были выражены три вышеприведенных принципа. Во втором докладе даются 11 критериев различения радикальных и «умеренных» мусульман. Главное в них не изменения в религиозной практике, а приверженность идеалом свободного и открытого общества. Тем не менее, в докладе не удалось осуществить принципиальный подход к определению понятия «умеренный», в результате чего подход к общей проблеме оказался «довольно невнятным». Например, среди примеров мусульманских «умеренных» оказались Салман Рушди, автор сатанинских стихов, сценарист скандального фильма Тео Ван Гога «Подчинение» и другие исламские «мусульманские диссиденты», которых эксперты назвали «известными исламофобами» . Видимо, на западе шаблон их деятельности против СССР и стран социалистического лагеря стал пониматься как универсальный инструмент решения и других политических проблем.

4. «Умеренный» салафизм в РД: pro and contra
В то время, когда интенсивно обсуждалась идея «Вассатыя» в СМИ (2009г), когда она нашла поддержку и у власти , духовные лидеры РД подчеркнуто молчали. Это молчание не было знаком согласия. Идея умеренного ислама в Дагестане приобрела особую актуальность на почве проблем консервативного салафизма, называемого в Дагестане ваххабизмом. Трансформация радикального салафизма в умеренный решила бы острую проблему не только внутри ислама, но и внутри общества, и в сфере взаимоотношений государства и конфессий. Еще во второй половине 90-х годов XX века умеренный исламизм, как фактор способный сдерживать радикалистские побуждения отдельных групп мусульман, особенно молодёжи, имел шансы своего развития в РД.
Деятельность первой волны умеренных салафитов в РД связывается с именем известного в Дагестане и за его пределами богослова Ахмад-Кади Ахтаева. Основными позициями, которые определяли эту умеренность, считают:
1. А. Ахтаев считал ошибкой увлечение Багаутдина Кебедова (лидера радикального крыла дагестанских салафитов) и его сторонников такфиром – обвинением в неверии других групп мусульман. За такфиром радикального крыла салафитов следовало право их убивать и присваивать их имущество.
2. Умеренный салафизм А.Ахтаева с уважением относился к суфизму – главному оппоненту в богословских вопросах, критикуя лишь его крайности, тогда как другие салафитские группы, организаторами которых были дагестанцы Б. Кебедов и А. Ангутаев, были непримиримыми в отношении суфизма.
3. А. Ахтаев считался противником идеи вооруженного джихада против российского присутствия в Дагестане.
4. А. Ахтаев был сторонником диалога с оппонентами. Он стоял на позициях реализации салафитских идеалов на базе конструктивного диалога с мыслящими иначе мусульманами, при условии соблюдения государственных законов путем убеждения власть имущих в целесообразности признания салафийи легитимным направлением в исламе .
После смерти А. Ахтаева в 1998 году проект умеренного исламизма в Дагестане был отложен. Он имел возможность своего возрождения после провала вооруженного вторжения радикального салафизма на территорию Республики Дагестан в августе – сентябре 1999г. Новыми лидерами в этом деле стали молодые идеологи салафизма Я. Расулов и А. Мантаев. Эти молодые люди пытались преодолеть сложившуюся в Дагестане ситуацию жесткого противостояния между ваххабизмом и тарикатизмом. Молодежное крыло салафизма считало, что за эскалацию конфликта между властью и джамаатом в конце 1990х годов, ответственность лежала на обеих сторонах .
Можно уверенно сказать, что благодаря «обеим сторонам» и молодежное крыло умеренного салафизма в Дагестане эволюционировало в направлении радикального исламизма.
Так или иначе, дагестанский салафизм не приобрел черты умеренного исламизма.
Сегодня в Дагестане делаются отчаянные шаги по возрождению идей умеренности среди салафитских группировок. Вопрос о легитимизации их деятельности, чего добивался А. Ахтаев, сегодня уже не находит упорного сопротивления со стороны власти. Как выразился известный в республике адвокат Расул Кадиев в личной беседе с автором, «салафиты будут легитимизированы». Власть активно ищет диалога с «лесными братьями» в надежде направить их деятельность на мирное русло. При Президенте РД в настоящее время создана «Комиссия по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории Республики Дагестан» . Президент РД обратился к «лесным братьям» с призывом добровольного прекращения участия в незаконных вооруженных формированиях, сдаче оружия с представлением возможности для освобождения от уголовной ответственности и наказания. Серьёзность намерений Президента демонстрировалась и тем, что в состав Комиссии был включен Абас Кебедов, один из лидеров Ассоциации мусульманских богословов Дагестана (АМБД) «Хайа», которая представляет салафитское движение «Ахлю-сунна-ва-Джамаа».
Появление такой «Комиссии по адаптации» стало реальным шагом в установлении диалога с салафитскими группировками. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, движение «Ахлю-сунна-ва-Джамаа» обратилось к Президенту РД М.М. Магомедову письмом, в котором изложило свое видение проблем радикального ислама в Дагестане. В обращении имеют место положения, касающиеся как конфессиональных, так и религиозно-политических позиций АМБД «Хайа». В основном они сводятся к следующему:
1. Идет откровенная защита «лесных братьев»: уничтожается «именно верующая молодежь», а не уголовники, насильники и наркоманы.
2. Необходимо отменить Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан»(1999г.). Объяснение этому сводится к тому, что в Москве принимают на самом высоком уровне лидеров Королевства Саудовская Аравия (ваххабитов), а наши лидеры совершают ответные визиты. Почему они не привлекаются к ответственности за контакты с экстремистами? Закон позволяет, по их мнению, преследование неугодного властям или официальному духовенству.
3. Необходимо дать возможность салафитам иметь джума мечети в Махачкале, Буйнакске и Дербенте, а при необходимости и в других городах.
4. Дать эфирное время салафитам.
5. Иметь возможность создания и функционирования своих религиозных образовательных учреждений (детские сады, школы, вузы).
6. Рассмотреть вопрос разрешения альтернативных шариатских судов для тех мусульман, которые желают рассматривать свои вопросы в соответствии с нормами шариата.
Все эти требования объединяются мыслью о том, что «в государстве, в котором не соблюдаются данные Творцом и фиксированные Конституцией права и свободы граждан, происходит расслоение общества по конфессиональным, этническим, имущественным и иным признакам, становятся нормой чудовищные формы социально-экономической несправедливости, такое государство никак не может быть ни преуспевающим, ни процветающим» .
Умеренность данной позиции заключается в том, что:
1. Данная группа салафитов не имеет, во всяком случае, явно выраженных, антироссийских, настроений, какие имело направление радикальных салафитов, возглавляемое Багаутдином Кебедовым.
2. Она не говорит об объявлении такфира другим конфессиональным группам, какое наблюдалось в группах радикальных и ультрарадикальных салафитов Б. Кебедова и А. Ангутаева.
3. Она готова к легитимной, прозрачной конфессиональной, политической деятельности в РД.
4. В их позиции нет речи о вооруженном джихаде.
5. Салафиты АМБД готовы к диалогу в обсуждении проблем их взаимоотношений с государством и ДУМД.
В то же время, очевидно, что традиционный тарикатский ислам в Дагестане обладает всеми «достоинствами», которые декларируются салафитами АМБД. В чем же разница?
1. Разница в том, что в конфессиональном плане позиция отрицания новшеств выдерживается сторонниками АМБД строже, как и положено салафитам. Об этом четко говорит один из лидеров движения. «Ахлю-сунна-ва-Джамаа» адвокат З. Увайсов в своем интервью газете «Новое дело»: «Ахлю-сунна-ва-Джамаа» – это те, кто следует Сунне Пророка Мухаммада, пути его сподвижников и отказываются от новшеств и нововведений в религиозных вопросах… Мы понимаем ислам так, как его понимали наши предки, благочестивость и праведность которых не вызывает сомнений ни у одного мусульманина» . Идеалом религиозного сознания они считают праведных предков, живщих во времена первых четырех халифов.
2. Салафиты АМБД решительно защищают право получать образование в зарубежных исламских учебных заведениях. Как известно, ни ДУМД, ни государство не являются сторонниками такого обучения исламу. В свое время по этому вопросу Президент РФ Д.А.Медведев высказался так: «…контроль за выезжающими. Думаю, что это правильная постановка вопроса. Контроль должен быть обязательно…Но мы не должны, конечно, закрываться от остального мира… запретный плод всегда сладок…Идея долгосрочных договоров с признанными и понятными для нас исламскими центрами…в этом есть резон». Тем не менее, вопрос этот не имеет простого решения. По неофициальным данным, в Аль-Азхаре, в одном из действительно признанных и старейших университетов мира проходило обучение около 400 дагестанцев. По данным дагестанских правоохранителей, около 10% всех обучавшихся в этом университете были убиты за участие в рядах НВФ. Аббас Кебедов, брат известного лидера радикального салафизма в РД Багаутдина Кебедова, является одним из лидеров АМБД. Его позиция намного мягче, чем у Б. Кебедова. Тем не менее, известно, что он имел тесные связи с египетскими исламистами во время учёбы в Аль-Азхаре. В ходе первого заседания Комиссии при Президенте РД по содействию в адаптации к мирной жизни членов НВФ, Б. Кебедов резко выступил в защиту исламского образования за рубежом. По его мнению «запрет на учебу за пределами России незаконен» . Тем самым поддерживается позиция, провоцирующая внедрение в дагестанскую религиозную жизнь нетрадиционных для нее форм исламского вероисповедования. Как показывает история последних десятилетий, обучение за рубежом есть конфликтогенный фактор общественной жизни, какими бы устремлениями к «чистому» исламу праведных предков это не оправдывалось.
По экспертным оценкам в исламских учебных заведениях арабских стран в настоящее время учатся более 3000 дагестанцев. Как правило, молодежь, получившая зарубежное исламское образование, понимает исламскую адаптацию к жизни как тотальное изменение последней в соответствии с нормами шариата. То есть, по своему характеру это не конструктивный, а консервативный салафизм. Такое понимание адаптации в своё время высказывал в СМИ молодой доктор исламских наук Муртузали Магомедов, который с 1991 по 2007г. находился в арабских странах с целью получения исламского образования. Надеяться на то, что лидер АМБД А. Кебедов, получивший исламское образование в Аль-Азхаре, и его окружение будут иметь иные позиции, не приходится.

3. Салафиты АМБД более категоричны в оценках светских законов: в государстве должны быть приняты только законы данные Творцом. При этом, как видно из одной приведенной выше цитаты, причиной многих бед в обществе – имущественного, конфессионального, этнического расслоения, социального неравенства и другое, по оценкам АМБД является господство светских законов. Внеисторичность, надуманность, не научный характер таких оценок, очевидны. Чтобы понять это нет необходимости в проведении особого научного анализа. Достаточно сравнить качество жизни ряда государств Западной Европы – Швейцарии, Франции Голландии и др. с так называемыми исламскими государствами, как Ирак, Афганистан, Пакистан.
4. Тенденции клерикализма имеют место и в традиционном исламе. Но в позиции АМБД они выражены сильнее. Для З. Увайсова, как салафита, неприемлема «идея непротивления мусульман любым мусульманским правителям», если они подгоняют религиозные нормы под «весьма далекие от ислама запросы власть имущих». «При принятии решения по любому вопросу мы руководствуемся только текстами Корана и Сунны, абсолютно не принимая во внимание реакцию бюрократии» .
Приведенный анализ конфессиональных и социально-политических позиций возможного «умеренного» исламизма в Дагестане показывает, что его умеренность явление относительное, и реализация его религиозно политических идей будет иметь неоднозначные последствия.
Возможно, «умеренный» исламизм в его дагестанском исполнении несколько ослабит радикалистское течение салафизма в республике, но вряд ли ликвидирует его полностью. Сомнение в том, что легитимизация умеренных салафитов вызволит из леса «лесных братьев» выражалось и лидерами АМБД. Причиной тому: а) сохраняется заинтересованность внешних сил в дестабилизации ситуации в регионе; б) салафитские группы встали на собственную почву финансирования, в том числе и в форме рэкета. «Бандподполье», по мнению Президента Ингушетии Ю. Евкурова, облагает налогами и крупных коррупционеров. «Боевики приходят к такому чиновнику и говорят: давай, делись» . Как оказалось, это делается и в отношении успешных предпринимателей в форме закята, мусульманского налога с доходов. «Есть масса свидетельств использования этого института воюющими группировками». Вопросы религии, рэкета, бандитизма, терроризма, решения бытовых материальных проблем, и, может быть, бизнеса, оказались синкретично соединенными в практике «лесных братьев». Это обстоятельство может свидетельствовать о снижении роли религиозного фактора в деятельности «лесных братьев», об инструментальном отношении к ней, т.е., об использовании религии для достижения иных, нерелигиозных целей. Тем самым легитимизация «умеренных», как жест государства в отношении удовлетворения именно религиозных потребностей, может не достигнуть своих целей.
Есть основания считать, что лидеры АМБД находятся под влиянием религиозного реформаторства на основе принципов салафии, исламского просветительства и социально-политического активизма в духе «Братьев – мусульман» – религиозно-политической организации, зародившейся в Египте в начале ХХ века. Аббас Кебедов, который был одним из лидеров всесоюзной Исламской партии возрождения (ИПВ) , в свое время являлся неформальным лидером землячества дагестанских студентов, обучавшихся в Египте (около 100 человек). Считалось, что он служил одним из основных каналов связи северокавказских ваххабитов с радикальными исламистскими организациями Египта. «По своим убеждениям Аббас Кебедов тяготел скорее к «Братьям – мусульманам» . Так же известно, что в свое время ИПВ имела связи с организацией «Братья – мусульмане» . Отсюда следует, что в оценках того, какой салафизм может развиться в Дагестане на почве деятельности АМБД, необходимо обратиться к основным характеристикам этой салафитской организации.
Необходимо отметить, что в начале своей деятельности организация «Братья–мусульмане» имела радикально исламистский характер. Но, впоследствии, организация эволюционировала в направлении «умеренного» исламизма, характерными чертами которого в данном случае являются:
1. «Братья–мусульмане» терпимы к различным национальным особенностям ислама, к суфизму.
2. «Братство», как правило, предпочитает выступать в качестве конструктивной политической оппозиции и ориентируется на контакты с официальными властями, т.е., они ведут политическую борьбу не в форме вооруженного джихада, а парламентскими методами.
3. В условиях острого конфликта между салафитами и суфиями, «Братство» представляет своеобразную третью «исламскую альтернативу», играет роль посредника в налаживании конструктивного диалога.
4. «Братья» привержены не букве, а духу учений салафитских богословов прошлого и настоящего.
5. В отличие от «джамаатов» «Братья» стараются выводить свою деятельность и доктрины, опираясь на традиционные институты египетского общества.
6. «Братья» старались стоять над традиционным (если не историческим) спором суфиев и салафитов.
7. В отличие от консервативных, радикально ориентированных салафитов, «Братья» выносят идею Такфира в область права, уводя его из разряда важных вопросов вероучения (Акида) . Отдельные лидеры «Братьев» (Мухаммад Кутб) проводили аргументированную критику идеологии и практики дагестанских салафитов. В частности выступали против радикального толкования принципа такфира.
Приведенные позиции действительно смягчают, цивилиционизируют салафитскую деятельность. Применительно к дагестанским реалиям возможны особенности их проявления. Во-первых, ряд лет назад, будучи президентом России, В.В. Путин высказал обвинения в адрес «Братьев – мусульман» по поводу оказываемой ими финансовой помощи чеченским боевикам. «Братья-мусульмане» в России оказались в официальном списке исламских организаций, оказывающих финансовую поддержку боевикам в Чечне и запрещенных на территории России. На сегодняшний день в правовом пространстве России это движение не имеет легитимного характера: Верховный суд РФ в 2003 и 2010 годах признал террористическими ряд исламистских организаций (всего – 16) и запретил их деятельность на территории России . В правовом отношении на территории Дагестана их деятельность может оказаться в более сложном положении, чем у «джамаатов», правовая деятельность которых запрещена «антиваххабитским законом». Правда, АМБД может не обозначить себя как дагестанский филиал «Братьев-мусульман», но от этого суть дела не меняется.
Другой вопрос правового характера в связи с инициативой «умеренных» заключается в том, что «В Республике Дагестан не может быть зарегистрировано более одной республиканской религиозной организации одного и того же вероисповедания» .
И, наконец, трудным правовым вопросом сторонникам легитимизации «умеренных» будет отмена «антиваххабитского» закона, который активно защищается представителями ДУМД
Во-вторых, требуют более пристального внимания исторические условия возникновения и становления «Братьев» в Египте и в Дагестане. «Братья» в Египте прошли вековой модернизационный путь от идеологии радикализма к мирной политической активности. Дагестанский менталитет, острая межэтническая конкуренция, нахождение Дагестана в правовом, культурном пространстве светски ориентированной России, может формировать другую траекторию развития дагестанских «Братьев». Дагестанские «Братья» – это больше привнесенное, а не возникшее на собственной почве, а потому самые интригующие особенности местных социальных, социально-политических условий могут оказаться вне их внимания.
В-третьих, распространение идеологии «Братьев-мусульман», рост ее влияния в общественных организациях, создало угрозу монополии светской власти в Египте. В связи с этим, даже в государстве с глубокими исламскими традициями, пришли к выводу о необходимости сменить тактику и перейти от терпимого прежнего отношения к «Братьям» к тотальному давлению на движение . По информации в Интернете от 22 ноября 2010 г., в Египте по политическим мотивам арестованы 1000 «Братьев-мусульман» . В условиях Дагестана, где уже существует такая угроза, перспектива развития и распространения идей «Братства» в конечном итоге может привести к социальному конфликту.
В-четвертых, среди религиозно-политических группировок последователей «аль-Их-ван аль-муслимун» («Братья-мусульмане»), отколовшихся на определенном этапе от единой организации, имеются как «умеренные», так и радикальные военизированные группировки . Говорить о том, в каком направлении будут развивать себя дагестанские Ихван муслимун пока трудно: общие положения их религиозно-социальной, религиозно-политической позиции, изложенные в письме Президенту РД, для этого недостаточны.
В-пятых, «умеренный» салафизм усилить и без того огромную вовлеченность в религию всего населения, особенно молодежь. Массовое увлечение одной идеологией, какими бы добрыми намерениями это не определялось, в том числе и религиозной – это передозировка. Еще одна религиозно-политическая идеология в лице «умеренного» исламизма в РД – это религиозная передозировка. Она усилит и без того высокую внутриконфессиональную напряженность в республике. В депрессивном, дотационном регионе, каковым является Дагестан, это грозит ослаблением светских основ общественной и государственной жизни. Как следствие, это внесёт новые ограничения на конкурентоспособность республики в сфере социальных, экономических и культурных преобразований.
В-шестых, исследования в отделе социологии ИИАЭ ДНЦ РАН показали, что в народном исламе дагестанцев всегда были и есть черты умеренного салафизма. Они сводятся к тому, что дагестанцы, строго соблюдая нормы шафиитского мазхаба, выражая в своем исламском сознании составляющие салафитского религиозного мировоззрения, вели исламский образ жизни, не объединяясь в политические группировки, секты, организации. Идея «умеренного» салафизма, которая, охватила круг лиц в РД, может привести к политизации этого сознания, т.е. массовому проявлению взаимоотношений одной части верующих с другой, с государством, на основе салафитского дискурса.
В-седьмых, очевидно, что «умеренный» салафизм постепенно приобретает легитимность и политическую значимость благодаря активности радикальных салафитов. В связи с этим нет никаких оснований думать, что «умеренный» исламизм будет активно противодействовать радикальному.

5. Краткие выводы
Означает ли проведенный анализ, что легитимизация деятельности «умеренных» салафитов нежелательна, тем более, недопустима? Вряд ли такой вывод был бы справедлив с позиций общих подходов: как можно запретить деятельность религиозной организации, если она не будет противоречить Закону о религии, законам государства. Но, как показано выше, для этого потребуется решение массы нелегких правовых вопросов. Это – важная формальная сторона вопроса, но, в известном смысле она опирается на вопросы содержательного характера.
В содержательном плане государству желательно выделить тактические и стратегические цели своего отношения к «умеренным».
В тактическом плане узаконение их деятельности необходимо для снятия остроты силового противостояния радикального салафизма и государства, для отхода от однозначно силовых методов решения проблемы, для начала мирного диалога. Это, наконец, то, что может служить началом реальной светской идеологии противодействия экстремизму и терроризму в РД. Религиозная идеология суфизма (официального ислама) эту проблему решить не смогла и не сможет, так как это противостояние имеет внутри ислама многовековую историю и обращена исключительно на богословские проблемы.
В стратегическом плане все высказанные опасения в связи с возможной лигитимизацией «умеренных» могут проявить себя в полной мере, если будет сохраняться сегодняшнее состояние общества и государства в двух позициях.
1. Состояние государственно-конфессиональных отношений. Дело в том, что в РД, как и в России в целом, вопреки закону мы имеем разно приближенные «официальные» и «неофициальные» исламы. Первые получают от государства не только правовую, идеологическую, политическую, но и материальную помощь. Государство оказалось «пристегнутым» в конфликтные процессы внутри ислама, и даже в богословские дискуссии по поводу того, какой ислам «истинный». Религии, точнее, интересам узкой группы духовных лидеров, уделено слишком много внимания в ущерб светским интересам государства и общества. Социологические опросы не подтверждают актуальность для рядовых мусульман республики тех проблем, которые поднимаются как государственные отдельными духовными лидерами.
2. Решение проблем социального благополучия, социальной справедливости в обществе. В противном случае ислам будет продолжать исполнять роль инструмента социальных протестов. Как хорошо известно, салафитскими группами этот протест выражается сильнее.

Абдулагатов З.